ГУРИИ НИКИТИН КИНЕШЕМЦЕВ 1620/25-1691

 


 

 Материалы  из книги В.Г.Брюсовой «Гурий Никитин»

Первое упоминание о Гурии Никитине мы находим в т.н. «Переписной книге» жителей Костромской губернии 1646 года. А как иконописец он впервые упоминается в 1659 году. В этом году в Москву срочно вызывали иногородних иконописцев для работы по росписи Архангельского собора Московского кремля. Вначале из «иконников» Костромы был прислан Емельян Пушкарев (Пушкарицын), который, однако, был вскоре отправлен обратно по болезни («ногами скорбен»). В Оружейной палате его расспросили, сколько в Костроме иконописцев, и в своей «сказке» от 10 сентября он назвал в числе других – «Гурка Микитин Кинешемцев». Однако есть все основания полагать, что Гурий Никитин уже принимал участие в работах по росписи церкви Троицы в Никитниках в Москве в 1653 году. А поскольку обычно иконописцы приобретали мастерство и навыки к самостоятельной работе примерно к двадцати пяти годам (тогда их и вызывали впервые в Москву), есть основания полагать, что художник родился в период 1620—1625 годов.

Между 1646 и 1659 годами в письменных источниках о Гурии Никитине никаких сведений не обнаружено. Но он, несомненно, участвовал в работах костромских иконописцев в этот период, ибо иначе не смог бы получить в 1660 году аттестацию иконописца первой статьи. А в 1662 году Гурий Никитин, в возрасте тридцати с лишним лет, уже возглавляет артель иконописцев, работавшую над росписью Троицкого собора Данилова монастыря в Переславле-Залесском. С этого момента за право заполучить Гурия Никитина с товарищами для выполнения иконописных работ борются царь и патриарх, митрополиты, архимандриты и посадские люди.

 В 1664 году Гурий Никитин оказывается владельцем четырех лавок. Ни одна из них им не куплена, все они были ему «отказаны» как наследнику: «владеет по сказке» после кончины своих родственников. Заметим, что лавки для сбыта своей продукции имели в то время многие иконописцы.

 Вообще, вопрос о социальном положении иконописцев в 60-х годах XVII века не раз являлся предметом обсуждения, что нашло отражение в официальных документах. Труд «иконников», как их тогда называли, признавался почетным, но не столько за искусство как таковое, а скорее за «почесть воображения святых икон», и этим он приравнивался к труду духовных писателей. Отдельные художники из числа придворных иконописцев – Симон Ушаков, Иван Безмин, Иван Салтанов, Дорофей Ермолаев – даже были удостоены дворянских званий, но таких были единицы. В основной же массе иконописцы находились на положении холопов: при отправке в Москву «на государево дело» с них брались «поручные записи», их сопровождал вооруженный конвой, а если поручиться было некому, везли в оковах. За недоброкачественную работу иконников били плетьми.

 Как староста, или старшина костромских иконописцев, Гурий Никитин имел вполне определенные привилегии и почет, но это налагало и большую личную ответственность. В одном из царских указов костромскому воеводе В. С. Корсакову о срочном написании икон костромскими иконописцами говорится: «А то б еси иконописцу Гурку Микитину сказал, буде он то дело учнет строить не с прилежанием или неумеющих иконописцев к тому делу, льготя себе, допустит и напишет те иконы средним мастерством; то все, что на дело изойдет, доправят на нем, да ему ж быть в наказаньи». Самому же воеводе Корсакову за халатное отношение грозила опала. Документы, подобные приведенному выше, позволяют судить, что артели иконописцев второй половины XVII века представляли собой не что иное, как цеховую организацию художников в ее зачаточной форме.

 В 1678 году мастер-иконописец Симон Ушаков «со товарищи» выдвинули несколько кандидатур на получение оклада умершего мастера Никиты Павловца. Выдвигали художников из числа тех иконописцев, которые «иконное письмо пишут самым добрым мастерством», и первым кандидатом в жалованные иконописцы назван был Гурий Никитин. В прошении о нем было сказано так: «Костромитин Гурей Никитин мастерством своим против Никиты Павловца стоит». В это время Гурий Никитин по царскому указу был временно взят в Посольский приказ, хотя в т.н. «жалованные иконописцы» его и не зачислили.

 Гурий Никитин никогда не был женат и детей не имел. Об этом сообщает современник Гурия, один из авторов «Повести о построении Николо-Пенской и Федоровской церквей». Описывая обстоятельства написания иконы «Федоровская Богоматерь» иконописцем Гурием Никитиным, он говорит о художнике :«Яко муж благочестив и бояйся Бога, жительствуяй в девстве даже до кончины своей». Из «Сметных книг» Костромы 1670 и 1674 годов известно, что Гурий в это время проживал вместе с братом Лукой.

 Девственность и безбрачие – что кроется за этим решением, определившим всю жизнь художника? Может быть, обет безбрачия им был дан в годы морового поветрия, которое стало тяжелым потрясением для переживших его? Путь подвижничества в искусстве мог быть избран художником из-за всех трудностей, стоявших перед юношей из необеспеченной семьи неиконописца при овладении искусством на том высоком уровне, которым отмечено все последующее творчество Гурия Никитина. Еще Стоглавый собор рекомендует: «Подобает живописцу быти смиренну, кротку, благоговейну, не празднословцу... наипаче же хранить чистоту душевную и телесную со всяцем опасением». Заповедь эта размножалась многими списками иконописных подлинников.

И все же девство в миру – черта биографии художника весьма индивидуальная, но противоречивая по существу: что же мешало художнику принять постриг? В моровое поветрие, например, постригся иконописец Оксен Андреев Зажарский. Случай с Гурием Никитиным – одна из загадок его жизни и творчества, и нет уверенности, что она будет разрешена.

 В роду Гурия Никитина упоминаются четыре схимника – двое мужчин и две женщины. Повидимому, приняла схиму мать Гурия, Соломонида, возможно, пережившая сына: в поминальной записи рода Никитиных после имени отца Никиты («Никифора») следует запись Матроны, а потом приписка: «Марья. Гурий, схим. Елена» . Схимница Елена, вероятно, и есть мать Гурия. До смерти Гурия нет записи с именем Соломониды, а кого, кроме матери, могли записать после бездетного и не имевшего жены Гурия? Впрочем, в синодике Троицкого собора Ипатьевского монастыря называется инокиня Елена, но еще нет Гурия.

 При скудости биографических сведений о Гурии Никитине можно догадываться, что художник был многим обязан матери. В молодые годы простая русская женщина немало должна была сделать для развития нравственного мира одаренного сына – известно, что талант требует заботливого внимания. Посвятивший жизнь искусству Гурий Никитин, благодаря матери имел дом и семью, заботу и любовь близкого человека. Образ женщины-матери в искусстве мастера занимает особенное место, в чем отразилась, как представляется, одна из важных черт его личной биографии.

 Случайная запись сообщает год смерти иконописца – в Ландратской книге 1709 года краткая заметка подводит жизненную черту художника: «Двор пуст иконописца Гурья Никитина, он умре во 1691 году, был бездетен» . Спустя 18 лет после его смерти костромичи еще помнили год кончины своего знаменитого земляка.

 Как ни скупы биографические сведения о жизненном пути иконописца, они дают столь же типичный, сколько и индивидуальный портрет художника, представителя низших слоев посадского сословия. В роду Гурия не встречалось иконописцев, родословная ограничивается его дедом Григорием (схимник Гедеон?) и прадедом (схимник Никифор?). Если учесть, что большинство иконников XVII века происходило из потомственных семей иконописцев, можно предполагать, что Гурий Никитин с молодых лет обратил на себя внимание способностями к искусству живописи, это был «художник Божьей милостью». Исключительно благодаря таланту и труду он занял достойное место в искусстве эпохи. Современники ценили в нем не только замечательного мастера-иконописца, – всей своей жизнью и деятельностью Гурий Никитин сумел завоевать высший авторитет, пользовался всеобщим уважением. И он остался верен взрастившей его среде.

 

(Материалы взяты из книги В.Г.Брюсовой «Гурий Никитин»
1982 г. Москва. «Изобразительное искусство»).

 

 


 

Статья М.Н. Волковой "Художник Божией милостью".

Про Гурия Никитина говорят «художник Божией милостью». Что же это означает? Традиционно большинство иконников XVII века происходило из потомственных семей иконописцев. Гурий Никитин (сын) Кинешемцев родился в 1620-е гг. в Костроме, в семье, не связанной с иконописью. Отец его – Никита Григорьев сын Кинешемец – «прожитком добре худ». Брат Гурия – Лука - ремеслом «сапожный кропач». У кого Гурий Никитин учился живописи – неизвестно, но можно предполагать, что его талант проявился с молодых лет. Первые серьезные опыты фресковой живописи Гурий Никитин приобрел, видимо, в Москве, работая в составе костромской артели в таких храмах, как церковь Троицы в Никитниках (1653) и Архангельский собор в Московском Кремле (1659, 1660). Работами в Архангельском соборе руководил известный царский изограф (иконописец) Симон Ушаков. К росписям было привлечено более ста мастеров из Москвы, Костромы, Ярославля, Новгорода, Калуги. Из них четыре жалованных иконописца (мастера, работающие при дворе царя или патриарха и получающие постоянное жалованье), шесть кормовых иконописцев первой статьи, 23 иконника средней статьи и 59 – меньшей. Кормовой иконописец нанимался на время выполнения заказа и получал «корм», т.е. вознаграждение. В ходе работ Гурий Никитин получил разряд кормового иконописца первой статьи, что позволило ему возглавить самостоятельную артель мастеров. В отличие от многих костромичей, вызванных в 1660 г. на роспись Архангельского собора, Гурий Никитин не остался в Москве, а продолжал жить в Костроме, периодически приезжая по вызовам в Москву. Благодаря упорному труду, природной любознательности, творческому поиску талант мастера достиг должного признания. За право получить Гурия Никитина «с товарищами» для выполнения иконописных работ боролись царь и патриарх, митрополиты, архимандриты и посадские люди. Москва, Переславль-Залесский, Кострома, Ярославль, Ростов, Тутаев, Суздаль – такова география работ костромичей под руководством Гурия Никитина. Следует сказать, что среди иконописцев XVII в. существовало негласное разделение на мастеров стенного письма и собственно иконописцев. Костромская школа живописи XVII в. выдвинулась в искусстве настенных росписей. Гурий Никитин был в числе немногих костромских мастеров, способных к «образному мелкому доброму письму». В письме икон он получил не меньшее признание, чем в стенописи. Это видно из той настойчивости, с какою его привлекали к наиболее ответственным работам. Его считали незаменимым знаменщиком.

«Послужной список» Гурия Никитина широк и многогранен. Остановимся на достоверно сохранившихся произведениях. Коллективные работы включают:

1. Роспись уже упомянутого Архангельского собора. 1660-1666 гг

2. Роспись Успенского собора (1670-1671 г.) и Воскресенской церкви (1675 г.) в Ростове Великом.

3. Оформление лицевого Евангелия из церкви Спаса Нерукотворного. 1678 г.

4. Роспись церкви Ильи Пророка в Ярославле. 1680 г.

5. Роспись Троицкого собора Ипатьевского монастыря в Костроме. 1684 г.

6. Роспись Преображенского собора Спасо-Евфимиева монастыря в Суздале. 1689 г.

Из индивидуальных работ сохранились две иконы. Первая – Спас-Вседержитель, 1686 г., размером 180х127 см. Икона находилась в местном ряду иконостаса Федоровской церкви в Ярославле. Вторая – Троица Ветхозаветная, 1690 г., храмовая икона собора Троице-Сыпанова монастыря.

В 1689 г. разгорелся спор за артель Гурия Никитина между архимандритом Московского Новоспасского монастыря Игнатием и архимандритом Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря Тихоном. Архимандрит Игнатий требовал присылки к нему мастеров Гурия Никитина, чтобы в соборе срочно «в стопе и во олтаре подписать». В это время Гурий Никитин, его помощник Сила Савин и десять иконописцев артели работали в Преображенском соборе в Суздале. Чем закончился спор – нам неизвестно, но за короткий период времени весь объем нашего собора был украшен новым фресковым письмом. Мастера были многоопытными, а стиль, навыки и приемы письма хорошо отработанными. Исследователи фресковой живописи полагают, что сама артель состояла из нескольких (от двух до четырех) однотипных групп. Каждая, как минимум, включала одного знаменщика - художника, наносившего рисунок; одного «личника», писавшего обнаженные части тела; двух «доличников». Первый «доличник» делал «роскрышь», т.е. расцвечивал изображение, а второй «пробелял» его – наносил более светлые слои и притенения, придающие формам определенную объемность. «Травщик» рисовал узоры на одеждах, травы и деревья, орнаменты фресок. Возникает вопрос, где же рука самого Гурия Никитина. Здесь мнения искусствоведов расходятся. Одни исследователи полагают, что лучшие по художественному качеству и наиболее сложные по иконографии росписи, которые наносил глава артели, должны были располагаться в нижних, хорошо обозримых ярусах, в то время как верхние части стен, своды и главы мог выполнять менее искусный и более традиционный художник. Следовательно, Гурию Никитину принадлежат фрески двух нижних ярусов и дьяконника алтаря, хотя вполне возможно его участие и в других местах. Мнение других исследователей противоположное.

Для нас же важно, что весь процесс росписи находился в руках Мастера. Роспись собора Суздальского монастыря – расцвет творчества гениального русского художника и была, скорее всего, последней его работой. Умер Гурий Никитин в 1691 году." 

М.Н. ВОЛКОВА, научный сотрудник Суздальского филиала Владимиро-Суздальского музея-заповедника.

 


 

Материалы сайта "Русская живопись" (http://www.artsait.ru/art/n/nikiting/main.htm) 

"Выдающийся мастер древнерусской живописи XVII В., костромич, старшина костромских иконописцев, художнек-монументалист; представитель прогрессивного направления в провинциальном искусстве. Имена его учителей неизвестны; однако, бесспорно, хорошей школой для молодого мастера была совместная работа с известными художниками, вроде Иосифа Владимирова, над росписями церкви Троицы в Никитниках в Москве (1653).

Подъем русского монументально-декоративного искусства падает на 60 — 70-е годы XVII в. В это время возобновляются росписи Архангельского собора Московского Кремля (1666), среди которых несколько воинов-мучеников на столбах и отдельные части композиции «Страшного суда» принадлежат руке Н, Г. В 1668 г. были написаны 4 иконы крупного размера сложно-символической иконографии для московской церкви Григория Неокессарийского. Н. Г. исполнил здесь отдельные клейма «Символа веры». В этом произведении присутствуют элементы стилистики барокко.

Уже в 1660-х годах Н. Г. был признанным мастером «стенного письма». На стенах Троицкого собора Данилова монастыря в Переславле-Залесском (1662 — 1668) представлены «Троичный», христологический и апокалиптический циклы. Н. Г. принадлежат росписи сводов («Благовещение», «Сошествие во ад», «Вознесение», «Рождество Богоматери») и алтаря («Жертвенный агнец», «Омовение ног» и др.). В них проявились присущие его манере прием «незеркальной» симметрии композиции, чувство ритма, внутренняя динамика образов, энергичная пластическая лепка формы, контрасты светотени. Н. Г. смело подходит к решению неканонических сцен (в «Апокалипсисе»), проявляя недюжинную творческую фантазию и дар прирожденного декоратора. В соборе Богоявленского монастыря в Костроме (1667 — 1672) на стенах масштабно воспроизведены «иконные» образы «Вседержитель на престоле», «Николай Чудотворец», «Смоленская», «Кипрская», «Владимирская». «Федоровская» Богоматерь. (Тенденция к подмене росписями иконостаса характерна для XVII столетия.) На сводах и частично на стенах собора размещаются композиции, иллюстрирующие «Символ веры», в т.ч. на западной стене — «Страшный суд». Два яруса стенных росписей посвящены христологической тематике (за исключением участков, занятых «иконами»), Н. Г. и Силой Савиным были поновлены и частично переписаны уже существовавшие росписи XVI в. Они очень бережно отнеслись к остаткам первоначального ансамбля и даже в созданных заново композициях учли стилистические особенности манеры своих предшественников: фигуры их имеют крупные размеры, движения персонажей сдержанны, но выдают сильный внутренний порыв. Живопись умело выявляет объем и материальность форм, она исполнена подлинной монументальности, которой соответствует и патетика образов. Предположение об участии Н. Г. в росписи церкви Воскресения Ростовского кремля (около 1675) на темы праздников Страстной и Пасхальной недели основано на использовании художниками ряда характерных приемов: движения форм снизу вверх в четырех ярусах (причем фигуры верхних ярусов для нейтрализации перспективного сокращения увеличены по высоте), нарастанием в этом же направлении их динамики. Фрески верхних ярусов насыщены воздухом, в котором как бы парят фигуры, выражая архитектурную идею храма как «Дома Божия». В приписываемых Н. Г. сценах «Уверения Фомы», «Сошествия Святого Духа» и «Вознесения» «синтетическое» понимание взаимосвязи архитектуры и живописи, характерное для мастера, выразилось в композиционных соотношениях фигур, пейзажа, архитектурных мотивов, полностью подчиненных плоскости стены. Широкий тональный диапазон красок -- белил, охры, голубца. киновари — обеспечивает яркое, декоративное звучание живописи. Цветом выделяются наиболее значительные фрагменты композиций.

Для работ Н. Г. всегда характерно органичное сочетание декоративизма и монументальности. Последняя для него является качеством не только формы но и внутреннего содержания образа В Воскресенских росписях изображения Богоматери, апостолов (из сцены «Уверения Фомы») исполнены большой внутренней значительности.  

В 1680-е гг. Н. Г. проявил себя и как выдающийся иконописец. В те времена особенно ценилась способность к «мелочном;, письму». Дошедшие до нас произведения Н. Г. — «Вседержитель» из Федоровской церкви в Ярославле (1686); «Рождество Богоматери», «Рождество Христово-«Воздвижение креста» из церкви Илы: пророка в Ярославле (1680 — 1681); «Рождество Христово», «Успение», «Вознесение», «Иоанн-воин в житии» из церкви Иоанна Богослова в костромской Ипатьевской слободе (1686): «Символ веры»; списки «Федоровской Богоматери» — отличаются блестящей живописной техникой : отточенностью рисунка. «Вседержитель» Н. Г. — по силе психопатической выразительности — образ не бога, но человека, возвысившегося своей духовностью до уровня божественности. Столь же духовно значителен и Спаситель из «Символа веры». Все станковые произведения Н. Г. отличают чувство монументальности в сочетании с миниатюрной тонкостью письма (когда художник переносит на икону декоративно-обобщающий метод настенной живописи; детализация норм, сплошное заполнение плоскости фигуративными и орнаментальными мотивами; «живоподобие» «личного» письма наряду с унификацией излюбленного физономического типа — круглые щечки, подчеркнутый носик; редкое для средневеково мастера чувство пластики — умение создать впечатление пребывания фигуры - пространстве и движении, придать искусственно удлиненному торсу монументальность и вес; наконец — значительный темперамент образов.

Последнее десятилетие жизни художника было посвящено созданию росписей церкви Ильи пророка в Ярославле (1680 — 1б81), Троицкого собора Ипатьевского монастыря в Костроме (1685) и Преображенского собора Спасо-Евфимиева монастыря в Суздале (1689). Эти ансамбли входят в число лучших произведений монументально-декоративного искусства второй половины XVII в. В нервом сформировался тот художественный прием, который современные исследователи называют «формулой Гурия Никитина»: решение пространства с помощью изображения прозрачного домика, видимого одновременно изнутри и снаружи. Нередко мастер варьировал по собственному усмотрению сюжеты источника — «Библии Пискатора», создавая оригинальные композиции жанрового характера, среди которых уникальным примером абсолютно светской трактовки темы является сцена жатвы из «Деяний пророка Елисея». На столбах храма представлены «идеальные» образы излюбленных героев русской живописи — князей и воинов — Дмитрия Солунского, Владимира Красное Солнышко, Ярослава Мудрого, а также славянских просветителей Кирилла и Мефодия. Они тоже трактованы совершенно по-светски — статны, красивы, облачены в роскошные, блистающие декоративным узорочьем одежды.

Второй цикл традиционно состоит из трех частей, посвященных богословской идее «троичности» божества, земной жизни Христа и Деяниям апостолов. Кроме того, на стенах Троицкого собора представлены исторические личности, имеющие отношение к генеалогии рода Романовых (патронов монастыря) — Михаил Палеолог, Владимир Святой, цари Михаил Федорович, Алексей Михайлович.  Росписи отличает необыкновенная красота колорита. Фигуры людей, скученные в узком пространстве, ограниченном архитектурными или ландшафтными «кулисами», обычно находятся в состоянии бурного, разнонаправленного движения. При этом оно удивительно упорядоченно, а сама композиция всегда уравновешенна и симметрична.

Последняя работа Н. Г. — росписи в Спасо-Евфимиевом монастыре — вторит предыдущим по своему иконографическому составу и даже по орнаментальным мотивам. Вместе с тем здесь монументальное дарование мастера неожиданно проявляется в образах очень лаконичных по форме и необычайно сильных но внутренней выразительности. Таков аскетичный старец Евфимий, изображенный у входа в храм: из-под надвинутого на лоб клобука на зрителя пронзительно взирают глубоко запавшие глаза. Этот образ — как бы иной вариант все того же стремления художника придать своим персонажам высокий духовный настрой и, вместе с тем, свидетельство его интереса к традиции живописи прошлых веков, в которой эмоциональность образа не была сопряжена с декоративным началом, поиска разнообразия на пути к «живоподобию» и реализму.  "

  


 

 Статья сотрудника ЦМиАР Комашко Натальи Игнатьевны 

 

Гурий Никитин Кинешемцев уроженец Костромы. Отец — Никита Григорьев cын Кинешемец — согласно писцовой книге Костромы 1628 г., “прожитком добре худ” (ГАКСО. Ф. 558. Коллекция рукописей. Оп. 1. № 133) (Брюсова 1982:253). После смерти мужа в мор 1653–1654 гг. мать иконописца Соломонида владела двором в Костроме на Мшанской улице. В 1664 г. Гурий Никитин имел лавку “на два лица” в Соляном ряду, три лавки в Рыбном ряду (РГАДА. Ф. 1206. Д. 1126. Л. 337об, 348, 354об, 355) (Брюсова 1984:316). Брат Гурия — Лука — ремеслом “сапожный кропач”. Сведения о семье Гурия Кинешемцева зафиксированы в дозорной книге Костромы 1664 г., которая включила данные несохранившейся переписной книги 1646 г. Семья проживала на Брагиной улице близ Богоявленского монастыря. (Выдержки из дозорной книги см.: Брюсова 1982:253. См. там же выдержки из Списка с писцовой книги по г. Костроме 1628 г.) В Костроме проживали и два двоюродных брата Никиты Григорьева Кинешемцева — Федор и Михаил Ивановы Кинешемцевы, владевшие в городе лавками в рыбном, шубном и суконном рядах, которые затем по наследству отошли Гурию Никитину (Там же).

У кого Гурий Никитин учился живописи — неизвестно. В. Г. Брюсова предполагает, что его учителем мог быть Василий Ильин, ведущий костромской мастер (Брюсова 1982:28), но документов, подтверждающих это, нет.

Хотя Гурий Никитин как иконописец впервые упоминается в 1659 г., он должен был принимать участие в работе костромских иконописцев в 1650-е гг., иначе он не мог бы получить в 1660 г. аттестацию иконописца 1-й статьи (РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Ч. 6. № 7001) (Брюсова 1982:25). Поэтому ему приписывают участие в целом ряде стенописных работ.

Сведения об одной из наиболее ранних работ мастера содержатся в записках известного костромского иконописца XVIII в. Василия Никитина Вощина (составлены в 1745 г.). По заказу отца Василия, также иконописца Никиты Макарова, Гурий Никитин написал киот для семейной реликвии заказчика — иконы Богоматери Казанской (Лествицын 1882:229). Киот был найден в фондах Костромского музея-заповедника В. Г. Брюсовой и датирован ею промежутком времени между 1656 и 1662 гг. (Брюсова 1982:28–29).

По упоминанию в литературе известна икона Богоматери Федоровской, находившаяся в Богоотцоовской церкви в Костроме. На ее окладе имелась надпись, согласно которой икона была написана Гурием Никитиным 10 марта 1659 г. (Лукомские 1913:264 и прим. к с. 50, воспроизведение — с. 50, 112).

Первое упоминание мастера в официальных документах Оружейной палаты относится к 10 сентября 1659 г. Отосланный из Москвы в Кострому из-за болезни ног мастер Емельян Пушкарев назвал Гурия Никитина среди имеющихся в Костроме иконописцев наряду с Вавилой Семеновым, Иваном Осиповым, Силой Савельевым, Чудова монастыря Андреем Макаровым с братом, Якимом Зажарским из села Шуньги (Забелин 1850:23).

Имя Гурия Никитина фигурировало среди пятнадцати человек костромичей, посланных в Москву 12 мая 1660 г. для росписи Архангельского собора (Успенский 1913–1916. Т. 3:176–177). В мае-июне он работал над стенописью Архангельского собора (Там же:161; Успенский 1910:136). Затем, когда работы были приостановлены, вместе с другими костромичами с 24 июня по 5 августа он писал знамена по тафтам, с ними же подписал поданную царю челобитную о низкой оплате этих работ (Успенский 1913–1916. Т. 3:169–171).

В августе 1660 г. под руководством Ивана Филатьева «починивал стены» в Успенском соборе. (РГАДА. Ф.  396. Оп. 1. Ч. 6. № 7001. Л.12). –Ш.С..

В 1661 г. (до мая) Гурий Никитин вместе с Иваном Владимировым, Иваном Филатьевым, Федором Тимофеевым, Семеном Павловым и Сергеем Рожковым писал две иконы для царевны Ирины Михайловны (очевидно, для ее домового храма) — местные образы Спаса Нерукотворного с двенадцатью клеймами и Покров (высотой в два аршина) (Успенский 1913–1916. Т. 3:241). После 1 мая им же было велено писать киот — во главе Страсти, на створах — триодные праздники, Евангелие и Воскресение (Там же).

В 1662 г. Савва, будущий келарь московского Чудова монастыря, будучи в Переславле-Залесском, нанял за 300 руб. для росписи Троицкого собора Данилова монастыря костромичей Гурия Никитина, Силу Савина, Леонтия Емельянова (Пушкарева), Григория Григорьева (Попова) и Семена Павлова. Мастера успели расписать лишь главу и своды, затем были вызваны в Москву для росписи Архангельского собора, работа прервалась вплоть до 1668 г. (Забелин 1850:99).

В начале апреля 1664 г. Гурий Никитин принимал участие в росписи государевой комнаты, золотой и передней палат и крыльца (Успенский 1913–1916. Т. 3:287). В том же году писал иконы для иконостаса в церковь Евдокии (Успенский 1910:136).

В отличие от многих костромичей, вызывавшихся в 1660 г. на роспись Архангельского собора, Гурий Никитин не осел в Москве и продолжал до конца жизни жить в Костроме, периодически приезжая по вызовам в Москву. В мае 1666 г. он вновь прибывает туда в связи с возобновлением работ по стенописи этого собора (Забелин 1850:63; Успенский 1913–1916. Т. 3:334). В это время он проходит по 1-й статье среди городовых мастеров (Забелин 1850:67). По окончании росписи Архангельского собора он был послан в Успенский собор для починки стенописью западных дверей, а затем, 21 июля, — в Оружейную палату (Там же:66, 70).

В 1667 г. Гурий Никитин писал для царицы Марии Ильиничны “складни кипарисные, мерою в два вершка, а на них в среднем — образ Пречистыя Богородицы Казанские, с правую сторону — образ Николая Чудотворца Зарайскаго, по левую — святых Агрипены да Евдокии” (Стлб. № 645 175 г.) (Успенский 1910:136).

В декабре того же года 46 городовых иконописцев, в том числе Гурий Никитин, были пожалованы за стенописные работы в Архангельском соборе сукном (Забелин 1850:88).

В Архангельском соборе, где Гурий Никитин работал с перерывами с 1660 по 1668 г., ему, по мнению В. Г. Брюсовой, принадлежат отдельные фигуры мучеников на столбах и некоторые части композиции Страшного Суда (Брюсова 1982:47). По некоторым предположениям, в 1667 г. бригада Гурия Никитина расписывает собор Богоявления в Костроме, хотя и не полностью: какие-то работы производились в 1672 г. до 8 июля, а с июля по 3 сентября совершено стенное письмо на папертях и крыльцах. Имен иконописцев летопись не указывает, однако И. В. Баженов сообщает, ссылаясь на сведения из несохранившейся рукописи, что храм расписан Гурием Никитиным и Силой Савиным (Баженов 1902). По мнению В. Г. Брюсовой, стиль фресок подтверждает это сообщение, однако выделение руки Гурия Никитина осложнено тем, что в росписи были сохранены некоторые композиции и фрагменты предшествующих росписей XVI в. Манера Гурия Никитина видна на некоторых фигурах на столбах (Брюсова 1982:73–79).

В январе 1668 г. царь указал Гурию Никитину с товарищами написать в Костроме для антиохийского патриарха Макария две большие иконы — Спаса с двенадцатью праздниками и страстями и Богоматерь Одигитрию с Акафистом, “с великим тщанием, добрым мастерством, с великим поспешеньем”. Размер икон 1 арш. 6 вер. на 1 арш. 2 вер. Заказу придавалось важное значение: к его исполнению привлекались только иконописцы 1-й статьи [Сила Савельев (Савин), Григорий Попов, Петр Аверкиев Дунаев, Леонтий Пушкарицын (Пушкарев) (Успенский 1913–1916. Т. 1:84)], царь предупреждал костромского воеводу: “А ты б еси иконописцу Гуру Микитину сказал, буде он то дело учнет строить не с прилежанием или неумеющих иконописцов к тому делу, льготя себе, допустит и напишет те иконы средним мастерством; и то все, что на то дело изойдет, доправят на нем, да ему ж быть в наказаньи”.

В апреле иконы были готовы, но потребовалась еще обменяться письмами воеводе с царем, чтобы решить вопрос о том, пробеливать иконы красками или золотом. Велено было представить иконы к 11 мая. 5 июня иконы были переданы из Оружейной палаты в царские хоромы, а затем Макарию, Вселенскому Патриарху (Успенский 1910:136; Забелин 1850:92–95). 28 апреля иконописцы обратились к царю с челобитной по поводу выдачи денег и корма за эти работы (Успенский 1913–1916. Т. 4:423).

По челобитью заказчика росписей в Троицком Данилове монастыре Саввы 11 мая 1668 г. последовал царский указ об отсылке Гурия Никитина с товарищами из Костромы в Переславль-Залесский для завершения стенописи собора, однако уже 20 июня мастеров из Переславля вновь вызывают в Москву в связи с началом работ по росписи и письму икон в церкви Григория Неоскесарийского (Забелин 1850:96, 99, 101). В отписке келаря Данилова монатыря Иакова говорится, что “иконописец Гурей Никитин поехал к Москве в Чудов монастырь к келарю старцу Саве, спрашивался о стенном письме и ныне к нам не бывал”. На этом основании некоторые авторы считают, что роспись была закончена другими иконописцами, но, по мнению В. Г. Брюсовой, стиль говорит об авторстве Гурия Никитина (Брюсова 1982:59). Ему автор приписывает сцены на сводах, особенно Благовещение, а также Вознесение, Рождество богородицы, в алтаре композиции Жертвенный агнец, Омовение ног и некоторые другие. Работа была закончена в 1668 г. (Брюсова 1982:49). Однако не совсем понятно, когда могла быть закончена эта работа, если летом 1668 г. Гурий Никитин с товарищами расписывал московскую церковь Григория Неокесарийского и писал туда местные иконы (Успенский 1913–1916. Т. 1:167–178; Т. 4. Табл. XI–XIV). Стенописи не сохранились, до нас дошли иконы, из которых четыре раскрыты из-под записей. Это иконы большого размера с большим количеством клейм и сцен: Символ веры, и Отче наш (ГРМ), Девять заповедей блаженства (ГИМ), Единородный сын (ГТГ). По мнению В. Г. Брюсовой, наиболее близкими по манере письма Гурию Никитину являются отдельные клейма иконы Символ веры (Брюсова 1982:49).

Весной 1669 г. Гурий Никитин написал, по заказу посадского человека Толчковской слободы Ярославля Ивана Плешкова, образ Федоровской Богоматери, “мерою и подобием” чудотворного образа XIII в. Икону привезли в Ярославль в лодке племянники Гурия, здесь ее отнесли крестным ходом в церковь и поставили справа от царских врат. Перенесение иконы сопровождалось чудесами исцелений. Об этих событиях сообщает “Повесть о построении Николо-Пенской и Федоровской церквей”. Повесть представляет собой летописец ярославской церкви Николы на Пенье (зимней) и Федоровской (летней), составленный по записям очевидцев и воспоминаниям (Повесть о начале 1873:9).

Гурий Никитин здесь назван Гурием Никифоровым — очевидная ошибка). Заказчик иконы — известный оппонент Иосифа Владимирова, о котором Иосиф упоминает в своем “Послании некоего изуграфа” (Брюсова 1982:80). Икона Гурия Никитина не сохранилась, но известны другие написанные им списки Федоровской Богоматери (Лукомские 1913). В “Повести” Гурий Никитин охарактеризован как “иконописец искусный… яко муж благочестив и бояйся бога, жительствуяй в девстве даже до кончины своей”. Он пишет икону во время Великого поста, перед началом работы “воздержася от брашен, исповедаяся грехов своих, святых тайн причастися”.

Судя по тексту описи костромского Игрицкого монастыря, составленной 20 июня 1669 г., в Никольской церкви обители находился “образ Спасов, Нерукотворенный, осмилистовой. Строение Гурия иконописца” (Виноградов 1915:12).

В марте 1670 г., когда в Москву для письма икон вызывались мастера, писавшие ранее иконы в кремлевскую церковь Спаса Нерукотворного, и за Гурием Никитиным с товарищами в Кострому был прислан пристав, мастера там не было (Забелин 1850:116; Успенский 1913–1916. Т. 4:449–451). По отписке воеводы, Гурий съехал неизвестно куда (Там же). Летом этого года мастер был в Ростове, где костромские иконописцы во главе с Гурием Никитиным и ярославцы расписывали по заказу ростовского митрополита Ионы Успенский собор в Ростове.

В этом же году Гурий Никитин был в Москве у письма местных икон в придворную церковь Спаса Нерукотворного (Стлб. № 204 178 г.) (Успенский 1910:137).

В связи с произошедшим 12 июня 1670 г. пожаром во вновь расписанном Успенском соборе в Ростове митрополит Иона в феврале следующего 1671 г. обратился к царю с челобитной о присылке к нему тех же мастеров для возобновления погибшей росписи (Успенский 1913–1916. Т. 4:467–468). Тогда же по царской грамоте мастера были высланы в Ростов (Забелин 1850:121). В 1670–1671 гг. в работе принимала участие большая артель костромских и ярославских иконописцев — около 30 человек. Наличие записей и плохая сохранность росписей не позволяют выделить руку Гурия Никитина.

Во время работы над стенописью в Ростове занятые там костромские и ярославские мастера параллельно писали также иконы по царским заказам для отсылки в Москву.

В 1671 г. Гурий Никитин вместе с Силой Савиновым (Савиным) написал иконы на двойных цках для отсылки царю во дворец — “Похвалы Богородицы — полное, Неделю всех святых” и Собор Богоматери (Стлб. № 202 179 г.).

Здесь же был у стенного и иконописного письма и в следующем году.

Вместе со своими земляками написал для отсылки к царю во дворец иконы на двойных цках: “1) Образ знамения Пресятой Богородицы в чудесех, как было в Новгороде; 2) Лазарево возстание; 3) Вход во Иерусалим; 4) Сшествие Святаго Духа; 5) Неделя святых отец; 6) Распятие Господа Иисуса Христа; 7) О разслабленном” (Стлб. № 30 180 г.) (Успенский 1910:137).

Существует предположение, что в 1672 г. Гурий Никитин заканчивает роспись собора Богоявления в Костроме (Баженов 1895).

В первую неделю Великого поста 1673 г. Гурий Никитин с пятью другими иконописцами выехал из Костромы (Успенский 1910:137), поэтому его не было среди тех костромичей, которые 19 февраля по царской грамоте были срочно вызваны в Москву (Забелин 1894. Вып. 2:114). Можно предположить, что его отъезд был связан с росписью какого-то храма.

В 1673 г., как предполагает В. Г. Брюсова, Гурий Никитин поновлял древнюю икону Федоровской Богоматери в Костроме (Брюсова 1982:144).

В декабре 1673 г. костромскому воеводе был прислан царский указ: “В нынешнем во 182-м году декабря в де[нь], по нашему великаго государя указу, послан на Кострому из стрелецкаго указу подьячий Федор Васильев, а с ним цка иконная да образец на бумаге назнамянено. И как к вам ся наша великаго осударя грамота придет, а подьячий… к вам приедет, и вы-б тот образец и цку велели у него принять и, тогож часа сыскали костромских иконописцев Гурия Никитина с товарыщи, и велели на той цке писать против образца генваря к 30-му или февраля к 10-му числу нынешняго 182-го году самым тщательным добрым письмом… А как те иконописцы… на той цке против образца напишут, и вы-б прислала тое икону и образец к нам великому государю” (Стлб. 182 г. № 138) (Успенский 1913–1916. Т. 1:189). В. Г. Брюсова предполагает, что речь идет об иконе с изображением Седьмого вселенского собора, которая находится в настоящее время в Смоленском соборе Новодевичьего монастыря (Брюсова 1982:109–110, 256).

Вероятно, бригада Гурия Никитина около 1675 г. расписала церковь Воскресения в Ростове, хотя документальные сведения об этом отсутствуют. Из сохранившихся росписей В. Г. Брюсова приписывает Гурию Никитину композиции Уверение Фомы, Соществие св. Духа и Вознесение на сводах, некоторые сцены в алтаре: Богоматерь Кипрская, Распятие, Семь таинств, Христос в рост (Брюсова 1982:90–106).

В июле 1675 г. костромские иконописцы во главе с Гурием Никитиным просили об освобождении их от городских повинностей, а в мае следующего 1676 г. они были пожалованы отменой тягла и переводом на оброк, а также получили исключительное право торговли иконами в Костроме (Забелин 1894. Вып. 2:122, 124).

В том же году Гурий Никитин во главе большой группы костромских иконописцев пожалован царем: “Для почести воображения святых икон и для их многие работы и московские волокиты тягла с них имать не велели, а платить им тягло оброком по 6 алт. по 4 денги да поворотных денег по 1 алт. с двора на год для московских и городовых иконописных и стенных писем” (ОПИ ГИМ. Ф. 444 И. Е. Забелина. Д. 248. Выписки из документов Оружейной палаты. Л. 311, 311об) (Брюсова 1984:316).

 По не вполне надежным известиям, в следующем 1676 г. Гурий Никитин и Василий Ильин расписали Крестовоздвиженский собор в Романове-Борисоглебске. Клеймо с именами иконописцев читали в XIX в. братья Г. и Н. Чернецовы, о чем сообщается в отчете о поездке в Романов в 1875 г. ярославского архиепископа (Брюсова 1982:43 и прим. 13 на с. 237). Фрески сохранились, но мало изучены.

В октябре 1676 г. костромичи с Гурием Никитиным писали деисусные и праздничные иконы, выполняли стенописные работы в дворцовую церковь Спаса Нерукотворного. В написании праздничных икон принимали участие костромичи: Сила Савин, Василий Осипов, Иван Осипов (Костромитин), Василий Козьмин, Петр Аверкиев (Дунаев), Артемий Тимофеев, Марк Назарьев и ярославцы во главе с Василием Ананьиным (Забелин 1894. Вып. 2:126; Успенский 1910:137).

В августе 1677 г. семь костромских мастеров во главе с Гурием Никитиным были вызваны в Москву и привлечены к работам по созданию лицевого Евангелия для дворцовой церкви Спаса Нерукотворного. В этой работе принимали участие до 20 иконописцев и живописцев, выполнивших 1200 миниатюр (Калишевич 1961:402–403).

Работал с 17 октября 1677 г. по 28 января 1678 г. Получал 15 копеек поденного корма. По окончанииполучил «сукно гамбургское» ( РГАДА. Ф. 159. Оп. 2. Д. 1874. Л. 2-3) (Беляков 2001).

В 1678 г. Симон Ушаков и другие жалованные иконописцы просят царя назначить иконописца на место умершего Никиты Павловца. Из всех иконописцев, которые “иконное письмо пишут самым добрым мастерством”, достойными посчитали двух: “костромитин Гурей Никитин да Семен Спиридонов (Холмогорец) мастерством своим против Никиты Павловца стоит” (Стлб. № 553 186 г.) (Успенский 1910:137, 260–261). См. также: РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Ч. 12. Стлб. 17477. Л. 1–4 (Брюсова 1982:256–257).

С 17 июня по 8 сентября 1680 г. Гурий Никитин вместе с большой группой костромских и ярославских иконописцев расписывает церковь Ильи пророка в Ярославле. Об этом сообщает надпись на западной и южной стенах храма: “А зачата сия святая церковь стенным писанием в лето 7188 (1680) июня в 17 день… А совершися сия святая церковь в 189 году сентября в 8 день (1680 г., по сентябрьскому летоисчислению) трудившиися о Бозе изографы града Костромы: Гурий Никитин, Сила Савин, да ярославец Димитрий Семенов, Василей Козмин, Артемий Тимофеев, Петр Аверкиев, Марк Назарьев, Василий Миронов, Фома Ермилов, Тимофей Федотов, Иван Петров, Иван Андреянов, Иван Иванов, Филипп Андреянов, Степан Павлов” (Брюсова 1982:148).

В. Г. Брюсова, основываясь на том, что имя умершей в 1682 г. Улиты внесено в поминальный список создателей храма на стене алтаря, полагает, что работы продолжались и в 1681–1682 гг. (Брюсова 1982:148). Однако в летописи однозначно указан 1680 г. как год выполнения росписей.

 Среди специалистов существуют разногласия по вопросу атрибуции отдельных ярусов росписи.  См. Первухин 1915:47; Суслов, Чураков 1960:210; Брюсова 1982:164–165, 100.

В 1682 (1687–?) г. была освящена церковь Федоровской Богоматери в Ярославле (холодный храм при церкви Николы на Пенье), в местном ряду иконостаса которой была поставлена икона Вседержителя письма Гурия Никитина (Повесть 1873:15).

Как предполагает В. Г. Брюсова, в феврале 1682 г. Гурий Никитин пишет икону Воскресение для Троицкого собора Ипатьевского монастыря (Брюсова 1982:133–134).

 Об украшении  Троицкого собора Ипатьевского монастыря в Костроме  в 1684 г.  говорит летопись, расположенная на стенах собора: “Бога всеблагого в Троице славимого… церковь сия тезоименная изографством подписанная в лето от сотворения мира 7193-го, а аще по плоти Бога Слова 1684-го сентемврия в 4-й день… А за труды мастером и всякое исполнение церковное (к) тому делу иждивное все из монастырския казны платили во славу Святые Троицы Отца и Сына и Святаго Духа всем же изографное воображение в духовное наслаждение в вечные веки аминь”. В другой надписи, помещенной на южной стене в круглом клейме, перечислены имена 19 иконописцев во главе с Гурием Никитиным: “Трудившийся сию святую церковь зографы града Костромы сии суть имена: Гурий Никитин. Сила Савин. Василей Осипов. Василей Козмин. Артемей Тимофеев. Петр Аверкиев. Григорей Григорьев. Марко Назарьев. Василей Миронов. Фома Ермилов. Филипп Андреянов. Ефрем Карпов. Макарей Иванов. Василей Васильев. Лука Марков. Гавриил Семенов. Василей Никитин. Федор Ли[пин]. Федор [Логинов]” (Успенский 1913–1916. Т. 4:167). Конец надписи дополнен В. Г. Брюсовой.

Начатая ок. 1652–1653 г. роспись паперти была приостановлена, вероятно, из-за морового поветрия. Артель Гурия Никитина в 1684 г. расписала главный храм с приделом Филиппа и Ипатия (в дьяконнике) и наружные закомары (Брюсова 1982:100 см. также: Переписная книга церковной утвари Костромского Троицкого Ипатьевского монастыря. РГАДА. Ф. 237. Оп. 1. Ч. 1б. № 34. Л. 301). В том же году костромская артель подрядилась расписать собор Новоспасского монастыря в Москве. Остается, однако, неясным, подрядился ли лично Гурий Никитин, поскольку позднее он этот факт отрицал (документы об этом см.: Брюсова 1982:257–260). Работы начаты не были.

По сведениям, не подтвержденным письменными источниками, но вполне вероятным, Гурий Никитин расписал в 1686 г. Софийский собор Тобольска (Брюсова 1982:207).

 В 1686 г. Гурий Никитин пишет икону Вседержитель на престоле для Федоровской церкви в Ярославле. Икона упоминается в “Повести о построении Николо-Пенской и Федоровской церквей”.  В том же году он написал для Никольской церкви Костромы напрестольный крест. Впоследствии крест находился в Петропавловской церкви, был издан Н. В. Покровским, который приводит надпись: “Лета 7194 (1686) июня в 30 день состроися сей святейший крест во славу божию на Костроме во храм Чудотворца Николая, иже у десятильничьяго двора, при пресвитере Дмитрии Георгиеве, подаянием зографа Гурья Никитина и инех приходских людей и верующих, во спасение душ своих. Аминь” (Покровский 1909. Табл. XXXI). По сведению В. Г. Брюсовой, в 1969 г. крест находился в фондах Костромского музея. Его современное местонахождение неизвестно (Брюсова 1982:126 и прим. 9 на с. 245).

Около 1688 г. Гурий Никитин написал для Никольской церкви Игрицкого монастыря икону Спас Нерукотворный. В описи монастырских храмов икона названа “образ Спасов, Нерукотворный, строение Гурия Никитина иконописца”. В феврале 1689 г. он же поновлял в том же монастыре образ чудотворной Игрицкой Богоматери (Виноградов 1915; Брюсова 1982).

1680-ми гг. датируются иконы для церкви Иоанна Богослова в Ипатьевской слободе Костромы и Вседержитель, с предстоящими архангелом и Федором Стратилатом из церкви Воскресения на Дебре в Костроме. Эти произведения предположительно приписывает Гурию Никитину В. Г. Брюсова (Брюсова 1982:131–132).

Последняя известная работа Гурия Никитина — стенопись собора Спасо-Евфимьева монастыря в Суздале. В. Г. Брюсовой удалось найти документы 1689 г., которые подтверждают участие Гурия Никитина в этой работе (Брюсова 1982:105, 207–217 и прил. 8 на с. 257–260). Здесь говорится о споре за иконописцев между архимандритом Новоспасского монастыря в Москве Игнатием и архимандритом суздальского Спасо-Евфимьева монастыря Тихоном. Выясняется, что еще в 1686 г. Новоспасский монастырь подрядил костромских иконописцев “Василья Осипова с товарыщи” подписать собор. С тех пор Гурий Никитин, Сила Савин и другие иконописцы в монастыре не бывали, там работают только 15 иконописцев во главе с Василием Осиповым и Василием Козминым. Игумен Спасского монастыря требует присылки к нему бригады Гурия Никитина, всего 10 человек, которые работают в Спасо-Евфимьевом монастыре, чтобы срочно “в стопе и во олтаре подписать”. Однако Гурий Никитин и его товарищи дали подписку костромскому воеводе в том, что они не подряжались работать в Новоспасском монастыре, а подряжались Василий Осипов и другие, уже работающие там. Дело осложнилось тем, что подлинных подрядных записей в Оружейной палате не оказалось. Неизвестно, чем закончился этот спор.

 Судя по перечню мастеров в летописи на стенах собора Новоспасского монастыря, Сила Савин присоединился к этой артели в конце работ (его имя указано последним, что неожиданно для мастера такого статуса).  (этот абзац перенесен из текста, расположенного выше)

Работы Гурия Никитина после 1689 г. неизвестны. В. Г. Брюсова находит сходство с манерой этого мастера в некоторых композициях на сводах и в алтаре стенописи 1691 г. церкви Богоявления в Ярославле и высказывает на этом основании предположение, что костромские мастера начали там работу, но не закончили ввиду смерти Гурия (Брюсова 1982:217). Случайная запись сообщает год смерти Гурия Никитина — заметка в Ландратской книге 1709 г.: “Двор пуст иконописца Гурья Никитина, он умре во 199 (1691) году, был бездетен” (Там же). Согласно другому источнику, Гурий Никитин никогда не был женат: “яко муж благочестив и бояйся бога, жительствуяй в девстве даже до коончины своей” (Повесть 1873:9).

В качестве ученика Гурия Никитина в документах за 1670 г. упоминается некий Василий (Забелин 1850:115–116). Очевидно, это Василий Миронов, принимавший в 1680 г. участие в росписях церкви Ильи Пророка в Ярославле, а в 1685 г. — Троицкого собора Ипатьевского монастыря.

 

 Сохранившиеся произведения:

  1. Роспись Архангельского собора в Москве. 1660–1666 гг.
  2. Роспись Успенского собора в Ростове
  3. Оформлении лицевого Евангелия из церкви Спаса Нерукотворного за золотой решеткой. 1678 г.
  4. Роспись церкви Ильи Пророка в Ярославле. 1680 г.
  5. Роспись Троицкого собора Ипатьевского монастыря в Костроме. 1684 г.
  6. Роспись Спасского собора Спасо-Евфимиева монастыря в Суздале. 1689 г.

Сохранившиеся индивидуальные произведения:

  1. Икона Спас Вседержитель на престоле. 1686 г. ЯМЗ. Инв. 20790, ИК-5. 180х127 см. Из местного ряда иконостаса Федоровской церкви в Ярославле. Реставрирована Т.С.Смирновой (Ярославская СНРПМ) в 1979 г.Атрибуция основана на свидетельстве Повести о построении Николо-Пенской церкви (Брюсова 1982:116–126).
  2. Икона Троица Ветхозаветная. 1690 г. Собрание В. А. Бондаренко в Москве. 112,5х90 см. Со слов бывшего владельца, икона происходит с западной границы Костромской области. Как предполагает И. Л. Бусева-Давыдова, храмовая икона собора Троице-Сыпанова монастыря. По мнению С.С.Катковой, не исключено происхождение памятника из Богородице-Игрицкого монастыря. Сохранность: “По стыку досок (правому) в центральной части иконы в XIX веке (?) в месте выпада грунта был подведен новый левкас (вставка левкаса сходит на нет на груди среднего ангела, наибольшая ширина вставки в верхней части - 5, 5 см.). При с овременной антикварной реставрации заново написана часть дерева, край розового здания, часть лика и фигуры Авраама, часть левой чаши на столе”. Антикварная реставрация проведена в 2000 г.   Надпись белилами на нижнем поле уставом, с титлами и выносными буквами: “Лета 7198 написася сий святый образ зографом Гурьем Никитиным по обещанию подъячего Иоанна Никитина”. (“И по плодам узнается древо” 2003: 341-348. Автор статьи И.Бусева- Давыдова).

Приписываемые произведения:

 Предполагают авторство Гурия  Никитина в отношении многих стенных росписей и икон. Почти все предположения высказаны С.С.Чураковым (Суслов, Чураков 1960) и В.Г.Брюсовой (Брюсова 1982) и часто имеют характер простых догадок.  Составитель включил в список приписываемых произведений лишь те, атрибуция которых  имеет некоторую историческую основу  или была аргументирована автором.

  1. Роспись паперти Троицкого собора Ипатьевского монастыря в Костроме. Ок. 1650 г. Атрибуция С. С. Чуракова (Суслов, Чураков 1960:206).
  2. Роспись паперти церкви Воскресения на Дебре в Костроме. Ок. 1651 г. Авторство Гурия Никитина предполагает В. Г. Брюсова (Брюсова 1982:43; Брюсова 1984:76), вслед за И. В. Баженовым (Баженов 1902) и Н. В. Покровским (Покровский 1909).
  3. Роспись паперти Крестовоздвиженского собора в Романове. 1650-е гг. Традиционная атрибуция, основывающаяся на устном упоминании о читавшейся в XIX в. надписи с именами мастеров (Брюсова 1982:237. Прим. 13). Датировка В. Г. Брюсовой. Она предполагает в росписи паперти Крестовоздвиженского собора в Романово-Борисоглебске (1650-е гг.) совместную работу Василия Ильина, которому принадлежала главная роль, Гурия Никитина и, возможно, Сергея Рожкова с товарищами. В частности, Гурию она приписывает композиции Спас Нерукотворный, Сошествие Св. Духа и Благовещение (Брюсова 1982:43).
  4. Киот к иконе Богоматери Казанской. Сер. XVII в. КМЗ. Инв. 7660. Атрибуция В. Г. Брюсовой (Брюсова 1965:41–42).  На необоснованность идентификации указывает Н.И.Комашко (Комашко 2002).
  5.  Роспись собора Богоявленского монастыря в Костроме. 1672 г. Традиционная атрибуция, впервые высказанная В. И. Баженовым (Баженов 1895), но не подтвержденная документально (Комашко 2002).
  6.  Успение Богоматери. 1680-е гг. КМЗ. Инв. КОК 17212/16. 143 х 125 см. Происходит из Троицкого Сыпанова монастыря в Нерехте. Пост. в 1963 г. Реставрирована И.П.Ярославцевым (Межобластная СНРПМ) в 1993 г.  Атрибуция Н.И.Комашко (Костромская икона 2004. Кат. 126).
  7. Праздничные иконы из церкви Ильи пророка в Ярославле. 1680-е гг. ЯХМ. Происходят из придела Варлаама Хутынского, домашней молельни храмоздателей Скрипиных, позднее служившей ризницей. Поступили в 1954 г.
    • Рождество Богородицы. Инв. И-169. 46,0 х 38,0 см. Реставрирована Г.И.Смирновой (ЯХМ) в 1974г.
    • Рождество Христово. Инв. И-1150. 46,0 х 38,5 см. Реставрирована Е.П.Юдиной и Ф.А.Модоровым (Ярославский филиал ГЦХРМ) в 1954 г.
    • Сретение. Инв. И-1818. 46,0 х 38,5 см. Реставрирована Т.В.Селезневой (Кооператив “Реликвия” Ленинградского отделения Фонда культуры) в 1990 г.
    • Сошествие Святого Духа. Инв. И-171. 46,0 х 38,5 см. Реставрирована А.Н.Клячиной (ЯХМ) в 1973 г., Т.В.Селезневой (Кооператив “Реликвия” Ленинградского отделения Фонда культуры) в 1990 г.
    • Успение. Инв. 1155. 46,0 х 38,0 см. Реставрирована Л.Д.Рыбцевой (ЯХМ) в 1974 г.
    • Воздвижение креста. Инв. И-170. 46,0 х 39,0 см.
    •  (1000-летие 1988. Кат. 163–165; Костромская икона 2004. Кат. 130).
    • Атрибуция В. Г. Брюсовой по стилю, с датой 1680-1681 гг.  (Брюсова 1982:126). По мнению Н.И.Комашко и О.Б.Кузнецовой, иконы относятся к кругу Гурия Никитина и датируются 1680-ми гг. (Костромская икона 2004. Кат. 130).
  8. Икона Кирик и Улита. 1680–1681 гг. ЯМЗ. Инв. 41518, ИК-397. 107х90 см. Из церкви Ильи пророка в Ярославле.  Реставрирована Е.П.Юдиной (Ярославская СНРПМ) в 1981 г..  Атрибуция В. Г. Брюсовой по стилю (Брюсова 1982:126; 1000-летие 1988. Кат. 162)
  9. Икона Спас с предстоящими и св. Аглаей и Ульяной. 1680–1681 гг. Из церкви Ильи Пророка в Ярославле
  10. Икона Спас Вседержитель. 1680е гг. Церковь Воскресения на Дебре в Костроме. Атрибуция В. Г. Брюсовой (Брюсова 1982:131).
  11. Спас Смоленский, с предстоящими ангелом-хранителем и Федором Стратилатом. 1680-е гг. Кострома, церковь Воскресения на Дебре. 152х106 см.Происхождение неизвестно. Реставрирована бригадой А.М.Малафеева (Костромская СНРПМ) в конце 1960-х гг. Живопись раскрыта не до конца. Атрибуция В. Г. Брюсовой (Брюсова 1982:131). С.С.Каткова и Н.И.Комашко относят к кругу Гурия Никитина (Костромская икона 2004. Кат. 136).
  12.  Спас Великий архиерей, с припадающими Иоанном Богословом и Дмитрием Солунским. 1687 г. КМЗ. Инв. 23252/56. 144х110 см. Из церкви Иоанна Богослова в Ипатьевской слободе. Поступила в 1977 г. Реставрирована А.М.Малафеевым (Костромская СНРПМ) в 1993 г. При раскрытии оставлены фрагменты записей сер. XVIII в. Надписи: “Лета 7195 году марта в 24 день написася сий образ шаровным писмены Великого архиерея к церкви святогоьИоанна Богослова что выпацкой слободе по вере и по обещанию Димитрия Флорова сына а по прозванию Зябликова”;. “1755 году месяца августа 14 день поновил сий святой образ иконописец Василий Никитин сын Вощин”. В настоящее время живопись Вощина отсутствует: счищена в процессе реставрации. Сохранен только автограф. Атрибуция С.С.Катковой (Каткова 2001).
  13. Гурий Никитин.  Икона Богоматерь Федоровская, с чудесами.  1680-е гг. КМЗ. Инв. 22675. Найдена С. И. Масленицыным в подвале церкви Спаса на Запрудне в Костроме в 1960 г., реставрирована Н. В. Дунаевой в 1969 г. (Масленицын 1977:165).  Пост. в 1975 г.. В. Г. Брюсова считает икону совместной работой Гурия Никитина и Василия Козьмина. (Брюсова 1982:134–144). О.А.Рыжова справедливо заметила, что отсутствие подписных произведений второго мастера не позволяет судить о его  индивидуальной манере (Костромская икона 2004. Кат. 125). Обоснование атрибуции см.: Каткова С.С. Икона «Богоматерь Федоровская со сказанием»: сложение иконографии клейм и стиль // Ростовский Архиерейский дом и русская художественная культура второй половины XVII века (материалы конференции 21-23 сентября 2005 г.). Ростов, 2006. С. 191-206.
  14. Артель Гурия Никитина. Богоматерь Федоровская, с клеймами чудес. К. XVII в. Находится в верхнем храме церкви Спаса на Запрудне в Костроме. Раскрыт средник (рест. Н.А.Волкова). Атрибуция С.С.Катковой. (Памятники архитектуры Костромской области. Каталог. Вып. I. Часть вторая. Кострома, 1997: 17).
  15. Воскресение - Сошествие во ад. Около 1682 г. КМЗ. Инв. 1514. 32,3 х 28,0 см. Происходит из Ипатьевского монастыря. Пост. из Древлехранилища Костромского церковно-исторического общества в 1919 г. Реставрирована А.И.Шуваловой (КМЗ) в 1995-1997 гг.. На обороте иконы на рубашке из тафты (в настоящее время утрачена) имелась надпись: “Образ Воскресения Христова 7190 году месяца февр(аля) 2 день построен сей образ на нал(ой) в дом живоначальное Троицы в Ипацкой монастырь по обещанию Чюдова монастыря монахом Афанасием иеродиаком” (Брюсова 1982. С. 58). О.С.Куколевская установила личность вкладчика: это иеродьякон московского Чудова монастыря Афанасий (Плетневский), строитель Богородице-Игрицкого монастыря (1680-е гг.). Икона была вложена им в Ипатьевский монастырь, как свидетельствует Вкладная книга монастыря (КМЗ, 754)  в память о родителях в 1682 г. (Костромская икона 2004. Кат. 127).